Свои рецепты спасения отечества предлагают Святослав Каспэ и Андрей Безруков. С идеями обоих авторов трудно не согласиться: так, Каспэ считает, что политической системе страны необходим капитальный ремонт и это единственная альтернатива революционному сценарию. Необходимо вернуть доверие к самодеятельным структурам, дать реальные полномочия местному самоуправлению, обеспечить обновление элит и укрепить парламентаризм. Безруков в свою очередь призывает отказаться от психологии осажденной крепости и начать строить новые международные институты, вместо консервации старых; забыть об идее «особого пути» и о миссии России, сосредоточившись вместо этого на определении национальных интересов.
Здесь, однако, возникает другая проблема, которую нам неоднократно приходилось отмечать в политических рекомендациях, с которыми выступают российские обществоведы. В них часто отсутствуют любые указания на механизм перехода из нынешнего плачевного состояния в светлое будущее, в котором некто очень мудрый проводит одну за другой полезные и необходимые реформы. Отказ от мировоззрения осажденной крепости, заставляющего видеть в правозащитниках иностранных агентов, а в волонтерах – потенциальных смутьянов, уже был бы огромным шагом вперед. Если бы удалось его сделать, многие необходимые реформы стали бы не просто возможными, а само собой разумеющимися. Вопрос не в программе действий после изживания паранойи, а в том, как именно ее изжить. Пока остается только уповать на доброго царя, который прочитает, прослезится и даст команду не бояться. Панегирик Петру I, завершающий текст Безрукова, заставляет предположить, что автору видится именно такой сценарий развития событий.
Рубрика «Евразийская мозаика» в четвертом номере также включает несколько весьма симптоматичных текстов. Так, Павел Салин занят поиском «духовных скреп» для проекта Евразийского союза – идеологем, которые могли бы оправдать его существование в глазах как национальных элит в каждом из государств-участников, так и простых обывателей. Если вдуматься, такая постановка задачи указывает на парадокс, изначально присущий идее евразийской интеграции: ее сторонники убеждены, что интегрироваться непременно нужно, а вот зачем – придумаем по ходу дела. Впрочем, Егор Чурилов уже нашел ответ на этот вопрос и формулирует его следующим образом:
«Связующей и целеопределяющей силой, естественным и органичным основанием для построения континентального евразийского объединения является идея Севера – философия единства народов Северной Евразии, стоящая на следующей ступени общности после идей объединенной Европы и русского евразийства» (с. 89).
Чтобы дать более полное представление о стиле мышления автора, приведем еще пару цитат, не нуждающихся в комментариях:
«Для возведения устойчивых и жизнеспособных цивилизационных зданий континентального масштаба нужны цели и концепции соответствующего размаха, которым неизбежно потребуется несколько дополнительных надэкономических этажей, в том числе и духовного, даже сакрального измерения» (с. 84).
«[Необходимо] рассматривать созревшие для геополитической ответственности народы в качестве субъектов геополитического действия… предусмотрительно и сознательно выращивать таковых, прежде чем скованный до поры до времени этнический потенциал начнет сам разрывать тело государства» (с. 87).
Метафизические поиски духовных скреп Севера уравновешивают два других материала рубрики, написанные в трезвом аналитическом стиле. Александр Габуев подчеркивает, что рост антииммигрантских настроений в России уже стал серьезным препятствием для евразийской интеграции и решения этой проблемы пока никому предложить не удалось. Александр Искандарян обсуждает сразу несколько концептуальных вопросов, помогающих точнее определить рамки дискуссии об интеграции и дезинтеграции на постсоветском пространстве, и прежде всего вопрос о соотношении нациестроительства и наднациональной интеграции […]
