17 апреля 2018 г. Серж Саргсян подавляющим большинством депутатов Национального собрания Армении (за его кандидатуру было подано 77 голосов, а против – 18) был утвержден в должности премьер-министра. Фактически же речь идет о пролонгации его пребывания у власти. Однако последовавшие за избранием Саргсяна протесты показали, что армянское общество далеко не единодушно во мнении, что именно он сможет обеспечить наилучшее будущее для страны.
Конституционные реформы: армянская специфика
В течение десяти лет С. Саргсян был президентом. Именно эта должность в период после распада СССР и обретения Арменией независимости была ключевой в системе государственной власти. Однако в результате конституционных реформ, стартовавших в 2015 г. и завершившихся утверждением нового главы правительства, полномочия высших властных институтов были перераспределены в пользу премьер-министра и парламента, а президент превратился в символическую фигуру.
На пути конституционных реформ Армения во многом шла путем Грузии.
Власти соседней закавказской страны во время второй легислатуры Михаила Саакашвили также наметили преобразования, нацеленные на переход от президентской республики к парламентской модели. Однако выборы в высший законодательный орган власти, которые, по идее, должны были зафиксировать успех правящей партии, завершились ее поражением.
И дальше все пошло не по плану. Парламентского большинства, необходимого для избрания М. Саакашвили в премьеры, не набралось, напротив, главой Кабмина стал его оппонент. Затем в стране установилось двоевластие (его называли иностранным словом «коабитация»), полномочия постепенно перетекли к «Грузинской мечте», которая и стала главным бенефициаром реформ. Через пять лет именно эта партия взяла конституционное большинство в парламенте и провела уже новый раунд изменений основного закона страны для укрепления своего доминирования в грузинской политике.
На первый взгляд, власти Армении прошли путь реформ в строгом соответствии с намеченным планом и без особых потрясений. В декабре 2015 г. они провели референдум о переходе к парламентской системе. Оппозиции не удалось ничего этому противопоставить. Затем на выборах в парламент в 2017 г. (а в новых условиях именно они становились главной кампанией пятилетия) провластные Республиканская партия Армении и «Дашнакцутюн» получили большинство мандатов (всего 65), тогда как оппозиционные силы – Блок Царукяна и объединение «Елк» («Выход») – соответственно 31 и 9 мест.
При этом оппозиционность сторонников Гагика Царукяна и раньше, и особенно в нынешних условиях вызывала немалые вопросы и дискуссии. Достаточно сказать, что его представители не просто не выдвинули своего кандидата в президенты, но и практически в полном составе проголосовали за выдвиженца властной коалиции Армена Саргсяна (он набрал 90 голосов, то есть явно больше совокупного потенциала республиканцев и дашнаков). К слову сказать, он был единственным претендентом на пост главы государства.
По поводу утверждения Сержа Саргсяна премьером мнения депутатов из Блока Царукяна разделились, были поданы голоса как «за», так и «против» этого решения.
В любом случае это объединение не выступило единым фронтом, а «новый» глава правительства получил не только голоса от проправительственных фракций.
Причины протестов в Армении
Используя биатлонную терминологию, все мишени по дистанции были последовательно закрыты. И, наверное, утверждение экс-президента в должности премьера можно было бы рассматривать как не более чем успешное завершение политической многоходовки, если бы не массовые антиправительственные протесты в Ереване и в других городах Армении.
Протесты показали, что армянское общество далеко не едино в вопросе о том, насколько пролонгация пребывания Сержа Саргсяна во власти соответствует национальным интересам страны.
Назвать акции протеста сюрпризом не представляется возможным. Для этого есть как минимум две причины. Во-первых, в постсоветской армянской политической культуре массовый протест – это неотъемлемый элемент. В новейшей истории Армении практически все избирательные кампании сопровождались оспариванием их итогов на ереванских улицах. При этом были случаи, когда один и тот же политик выступал сначала как защитник статус-кво и позиций власти, а потом – как поборник перемен и лидер оппозиции. В 2018 г. пост президента перестал быть ключевым, и поэтому не президентские выборы (они состоялись 2 марта), а утверждение премьера стало центральным событием в стране. И протесты, которые были анонсированы задолго до этого, достигли своего пика 16 апреля.
Остроты ситуации добавляет тот факт, что во главе массовых акций практически единолично оказался Никол Пашинян, имеющий репутацию «антиевразийца».
В его выступлениях нередки критические выпады и в адрес односторонней, по его мнению, внешней политики Армении, которая не учитывает всего многообразия нынешнего мира и складывает все яйца в одну, российскую корзину.
В этом контексте Н. Пашинян обращается и к решению Сержа Саргсяна о присоединении сначала к Таможенному, а затем к Евразийскому экономическому союзу. Естественно, в критическом ключе. Сторонники Н. Пашиняна не раз поднимали тему «декоммунизации» и «десоветизации». В апрельских выступлениях этого политика звучат такие вызывающие подозрительность и беспокойство для российских политиков словосочетания, как «бархатная революция».
Протесты и власть: внешнеполитическое измерение
Но означает ли это, что Армения идет по украинскому пути и Ереван на глазах превращается в главного евразийского скептика? Думается, поспешные выводы, равно как и искусственное притягивание украинской ситуации к армянским реалиям, способны не столько разъяснить имеющиеся проблемы, сколько придать им ненужную эмоциональность и в итоге отвлечь от сути коллизий, с которыми предстоит иметь дело Москве, Еревану и другим их партнерам по евразийской интеграции.
Протест в Армении – это не копирование украинского опыта, а, если угодно, важнейшая часть политической легитимации.
На волне протестов на политическом Олимпе Армении оказались первый президент республики Левон Тер-Петросян, экс-премьер Вазген Саркисян (1959-1999 гг.), трагически погибший в результате теракта и до сих пор сохраняющий популярность в обществе. Несмотря на то, что у Роберта Кочаряна и Сержа Саргсяна с течением времени появилась репутация душителей митингов и собраний, их первые шаги в политике также были связаны с неформальной политической деятельностью. И как бы ни были эти политики далеки друг от друга, в критические моменты они могут оказаться по одну сторону баррикад. Вспомним встречу 2016 г. между Сержем Саргсяном и Левоном Тер-Петросяном после многолетней паузы в общении. «Четырехдневная война» в Нагорном Карабахе заставила их преодолеть личную неприязнь.
Добавим к этому, что переход из власти в оппозицию и наоборот в Армении гораздо более прост, чем в других постсоветских республиках.
В оппозиционерах и провластных коалициях успели побывать и сторонники Царукяна, и дашнаки, и представители партии «Оринац еркир».
Но по карабахскому вопросу у всех ключевых сил страны имеется консенсус.
К слову сказать, что так беспокоит сторонников Н. Пашиняна? Помимо общих рассуждений (неизбежных для любого оппозиционера) о коррупции и нетранспарентности власти? Низкий уровень легитимности власти. Президент Армен Саргсян избран как безальтернативный кандидат. Серж Саргсян в 2008 г. приходил на президентский пост под аккомпанемент народных выступлений и становится через десять лет премьером в схожих (хотя и не полностью тождественных) условиях.
Оппоненты власти полагают, что дефицит легитимности делает официальный Ереван заложником внешних сил в решении карабахского конфликта.
Замечу также, что среди протестующих далеко не одни только «либералы». Там есть и те, кто готов (по крайней мере декларирует это) к более жесткой позиции по Карабаху. И здесь основная мотивация – не абстрактные общечеловеческие ценности, а, напротив, националистические воззрения. Во время эпопеи вокруг акции «Сасна црер» («Храбрые сасунцы») летом 2016 г. это проявилось более, чем четко. Замечу, что Н. Пашинян и тогда пытался стать главным лидером протеста.
Стоит отдельно сказать несколько слов об этом политике. Помимо оценок его воззрений необходимо обратить внимание на один важный момент, который традиционно не попадает в фокус экспертного внимания. Н. Пашинян – представитель того поколения армянских политических деятелей, которое сформировалось уже вне СССР, на момент распада единой страны ему было всего 16 лет. За ним люди, которые в массе своей не знают иной реальности, кроме независимости. Их восприятие России, евразийской интеграции совсем иное, в нем меньше эмоций, завязанных на нашей общности и больше прагматики. Все это не означает, конечно, что, став премьером или президентом Н. Пашинян развернет внешнеполитический руль Армении на 180 градусов.
Членство Турции в НАТО, неразрешенные вопросы с Азербайджаном вокруг карабахского конфликта, неготовность США и ЕС к окончательному выбору между Ереваном и Баку, а также военно-политическим гарантиям для Армении существенно ограничивает для Еревана возможности резких внешнеполитических движений.
Не будь 102-й базы в Гюмри, поведение Анкары за все время после 1991 г. на закавказском направлении могло быть существенно иным. Не исключено, что в этом случае мы не рассуждали бы о «четырехдневной войне», как о чем-то уникальном, а наблюдали бы региональный конфликт большей интенсивности.
Более того, постсоветская история Армении полна интересными метаморфозами, когда вчерашние критики не только власти, но и России вместе с якобы односторонней ориентацией Еревана на Москву становились затем активными поборниками российско-армянского союзничества и евразийских интеграционных проектов.
И вот здесь появляется важная задача уже не для Н. Пашиняна и потенциальных оппозиционеров и критиков С. Саргсяна, а для Москвы.
Конечно, действующая армянская власть – надежный партнер России. Сотрудничество с ней по всем направлениям крайне важно. Но не менее важно не потерять тех, кто, критикуя президента и премьера Армении, готов к кооперации с Россией.
И даже тех, кто пытается в этом сотрудничестве педантично отстаивать армянские интересы и обеспокоен «ценой вопроса», поскольку прочные союзы возможны лишь через их согласование и урегулирование возникающих коллизий. В противном случае есть опасность, что внутренние проблемы и недовольство властью (а оно всегда было, есть и будет) могут отождествляться не только с первыми лицами Армении, но и с Россией. Такого сценария следует всячески избегать, но для этого политические настройки должны быть намного тоньше. Протесты в Ереване начинались и затухали. Но намного важнее не реагирование на них, а предупреждение недовольства.
