Владимир Путин и Дональд Трамп могут пообщаться на саммите G20 в Гамбурге, но многого от их встречи ждать не стоит. Москва надеется на улучшение переговорных позиций в будущем и не хочет связывать себе руки
В конце июня появились признаки обострения кризиса в отношениях России с США. Законопроект о новых антироссийских санкциях был разработан в американском сенате и поддержан 98 сенаторами из 100. Если законопроект примет палата представителей, куда он поступил на рассмотрение, то президенту Дональду Трампу наверняка придется его подписать, поскольку президентское вето, скорее всего, будет преодолено членами конгресса. Новый закон крайне затруднил бы снятие с России существующих санкций, еще больше изолировал бы ее от международных финансовых рынков и проектов промышленного сотрудничества.
Практически одновременно администрация Трампа расширила «персональные» санкционные списки физических лиц и организаций на основании их участия в конфликте на востоке Украины или деловой активности на территории Крыма. Несколькими днями позднее в прессе появился подробный и никем в Вашингтоне не опровергнутый рассказ о выявлении американской разведкой в середине 2016 года массированной российской кибероперации, направленной на поддержку кандидата в президенты Дональда Трампа и снижение перспектив избрания Хиллари Клинтон. Белому дому, ранее отрицавшему наличие неопровержимых доказательств столь крупной операции, пришлось признать ее в качестве факта и, дабы отвлечь внимание от неизбежного вопроса, состоялось ли бы избрание Трампа президентом без участия России, обрушиться с критикой на администрацию Обамы за отказ от решительных ответных мер до выборов в ноябре 2016 года.
Варианты сделок
Тем не менее почти одновременно появились признаки возможного сближения Москвы и Вашингтона. Во-первых, президент Трамп поручил госсекретарю Рексу Тиллерсону подготовить план нормализации отношений с Россией. Вскоре Тиллерсон выступил с соответствующими предложениями, признав, что сейчас российско-американские отношения находятся в «канализационной трубе» и Вашингтон не хотел бы их попадания в «сточную яму». Тиллерсон предлагал возвращение к конструктивному взаимодействию с Россией, не обусловливал его разрешением проблем в российско-украинских отношениях и не настаивал на укреплении обороноспособности союзников США — соседей России в Восточной Европе.
Более того, Тиллерсон предложил не ограничиваться минскими соглашениями как вариантом урегулирования конфликта на востоке Украины. По его словам, не следует жестко увязывать снятие санкций с России с выполнением минских соглашений, поскольку Украина может договориться напрямую с Россией и подобное соглашение необязательно должно полностью соответствовать Минску.
Во-вторых, палата представителей отказалась рассматривать законопроект о санкциях в отношении России, сославшись на процедурный нюанс. Сторонники законопроекта утверждают, что процедурные проблемы носят формальный характер и легко могут быть устранены при желании руководства палаты представителей, например если палата внесет этот законопроект от своего имени. Конгрессмены-республиканцы не выдвигают принципиальных возражений, однако дают понять, что законопроект может не успеть пройти через палату представителей до 4 июля, когда начинается летний перерыв в работе конгресса.
Республиканцы в палате представителей явно действовали по просьбе Белого дома, который не хотел бы перевода режима санкций на уровень закона. Во время обсуждения законопроекта в сенате госсекретарь заявил о необходимости давления на Россию, однако попросил сенаторов не связывать руки администрации.
Было также объявлено, что высокопоставленный американский дипломат Том Шеннон посетит в конце июня Санкт-Петербург для переговоров о возвращении представителям России в США загородных резиденций в штатах Мэриленд и Нью-Йорк. Доступ на них сотрудников российского посольства был прекращен американскими властями в декабре 2016 года под предлогом ведения российской стороной разведывательных операций с загородных баз.
Помимо готовности начать восстановление отношений с Москвой Вашингтон явно стал уделять меньше внимания правозащитной тематике и взаимодействию с российской оппозицией. Не оправдались и предположения о поступательном сдвиге Трампа на традиционные (жесткие по отношению к России) республиканские позиции под воздействием ближайших внешнеполитических советников. Трамп не хочет «обучаться» и, например, собственноручно удаляет из своей речи на саммите НАТО недвусмысленное упоминание о гарантиях безопасности европейским союзникам со стороны США.
Проблема гарантий
Казалось бы, Россия должна приветствовать предложения Трампа — Тиллерсона не только из-за их содержания, но и процедуры реализации — переговоров на различных уровнях, включая возможную встречу российского и американского президентов во время саммита группы G20 в Гамбурге 7–8 июля. В конце концов, одним из столпов российской внешней политики на протяжении уже более двух десятилетий является стремление к «равноправному партнерству» с США, то есть признанию Вашингтоном приоритета отношений с Москвой перед взаимодействием с малыми и средними государствами и заключению основанных на этом принципе российско-американских «сделок» по крупным международным проблемам.
Однако, как выясняется, не все «сделки» с США «одинаково полезны» для России. Москве не хотелось бы выполнять условия, с которыми неизбежно будет сопряжена «сделка» с США, пусть даже в результате такой «сделки» замаячит перспектива признания Соединенными Штатами «особой роли» России на постсоветском пространстве, давней стратегической цели Москвы.
Проблема для Москвы заключается в том, что Трамп и Тиллерсон оказываются не менее жесткими прагматиками, чем их российские визави. Так, по некоторым оценкам, всего за несколько месяцев Трампу удалось добиться в переговорах с Китаем о сокращении торгового дефицита США существенно большего прогресса, чем президенту Обаме за все годы его правления. Пекин заявляет о готовности закупать у США больше товаров и услуг.
План, выдвинутый госсекретарем Тиллерсоном, не будет реализован, если Москва не выполнит ряд условий, включая свертывание торговли с Северной Кореей, отказ от киберопераций в целях влияния на внутреннюю политику США и их союзников и прекращение «враждебных действий» против американских дипломатов в Москве. Госсекретарь также обещал вернуть российским дипломатам «дачи» в США только при условии прекращения на них «прежней деятельности», о которой, по словам Тиллерсона, американской стороне хорошо известно.
Все эти условия явно не выглядят приемлемыми для Москвы. России также не хотелось бы в духе «плана Тиллерсона» вести переговоры о судьбе Донбасса напрямую с Украиной. Москве лучше подходят подобные переговоры в многостороннем формате, где Россия выступает не стороной конфликта, а лишь влиятельным посредником. А вот Киеву, по мнению Москвы, следует договариваться непосредственно с Донецком и Луганском.
Вероятно, российская сторона не планирует давать США разрешение на строительство нового здания генконсульства в Петербурге, чем Шеннон, возможно, собирался обусловить доступ российской стороны к «дипломатическим дачам» в США. В итоге визит Шеннона был отменен.
Наметившийся «прагматичный» подход Трампа и Тиллерсона к отношениям с Россией высветил важное обстоятельство: принятие Москвой заранее объявленных США условий, пусть и взамен на явные выгоды для России, будет выглядеть не только проявлением слабости российской внешней политики в глазах избирателей, но и снизит авторитет России среди союзников и партнеров. Например, Пекин, Тегеран и Башар Асад в Сирии традиционно опасаются, что Москва готова пожертвовать отношениями с ними ради восстановления связей с США, и хеджируют свои риски партнерства с Россией.
Таким образом, вопреки изначальным предположениям может оказаться, что Москва опасается российско-американских «сделок» не менее, чем, например, восточноевропейские союзники США по НАТО.
Игра на понижение
Россия, несомненно, хотела бы, чтобы санкции были сняты, пусть даже частично, «дипломатические дачи» возвращены, а диалог на высоком уровне с США и НАТО возобновлен взамен на признание «западными партнерами» статуса России как международного игрока и ее вклада в некое важное общее дело, например окончательное уничтожение террористических группировок в Сирии.
Теперь, однако, такой исход представляется маловероятным как минимум потому, что Трампу пришлось согласиться с тем, что Россия действительно вмешивалась в ход выборов в США. Трамп при этом находится в центре расследования (если не под следствием) о возможной координации действий Москвы и его избирательного штаба. Уволенный им в мае директор ФБР Джеймс Коми на слушаниях в конгрессе заявил, что не сомневается в факте российского вмешательства, и предупредил о возможности повторения подобного сценария. Соратники же Трампа предлагают президенту подумать о том, что будет, если Россия в 2020 году будет «играть не на его стороне».
Сделка «здесь и сейчас», несомненно, устанавливает некоторый статус-кво, требующий от сторон выполнения фиксированных взаимных обязательств. Россия же, ожидающая ослабления или даже распада «западноцентричного миропорядка» в обозримом будущем, пока играет на понижение роли США в мировых делах. Москва предпочитает сохранять неопределенность, ожидая улучшения своих переговорных позиций. При наличии новых, до конца не испытанных средств воздействия на оппонентов, например кибероружия, подобная тактика кажется оправданной. Вместе с тем она несет в себе значительные риски ухудшения положения России в результате ответных действий оппонентов, упорно не желающих отказываться от лидерских позиций в международном сообществе.
