Отсталость или даже реакционность массового сознания — одна из вечных тем для обсуждения в российских политических и интеллектуальных кругах. Этот дискурс существует во множестве вариаций: сотрудники «Левада-центра» вот уже многие годы пишут о «homo soveticus»; другие авторы объясняют провалы модернизации наследием крестьянской культуры, адаптацией к сталинскому террору и т.д. Похожее объяснение было недавно предложено Тедом Хопфом, который утверждает, что изоляционизм, характерный для повседневного сознания (здравого смысла по Грамши) народных масс, соответствует полупериферийному положению страны в глобальной экономике и политике, в то время как вестернизированные элиты тщетно пытаются сблизить страну с Западом, вопреки структурной реальности международной системы.
Образ отсталого простолюдина восходит к изначальным социально-культурным расколам, которые имели определяющее значение для развития России в Новое время: между имперскими элитами и крестьянскими массами, с одной стороны, и между Россией и Европой, с другой. Эти расколы, помимо всего прочего, породили феномен, описанный Александром Эткиндом как внутренняя колонизация. Европеизированные элиты видели свою миссию в том, чтобы окультуривать, цивилизовать неразвитые массы, и в этом они мало чем отличались от европейских колонизаторов с их mission civilisatrice. Характерно, что привилегированные классы очень плохо знали и понимали «народ» и жили в постоянном страхе перед «русским бунтом» и революционным хаосом.
Есть, однако, основания утверждать, что идея реакционных масс (занимающая видное место также и в последних работах Эткинда) — это анахронизм, который не учитывает последствий радикальной модернизации российского общества на протяжении XX века. Немногочисленные социологические исследования, отваживающиеся выйти за пределы стандартных опросов, показывают, что российское дискурсивное поле на удивление однородно. В свете этого факта здравый смысл российских масс предстает не реакционным, а аморфным, многогранным и гибким. Движущей силой постоянно сменяющих друг друга циклов проевропейской модернизации и традиционалистской реакции выступает не борьба между элитами и массами, а дискурсивные и политические конфликты, в которые вовлечено практически все общество без остатка. Представление о реакционности массового сознания — это опасный миф, который перекладывает вину за отсутствие социального и политического прогресса на внутреннего Другого и препятствует обсуждению структурных проблем, которые на деле тормозят модернизацию.
Если эта интерпретация верна, она выводит на первый план вопрос об интеллектуальном лидерстве, который, однако, нуждается в глубоком переосмыслении. Наиболее подходящей рамкой здесь могли бы стать размышления Антонио Грамши об органических интеллектуалах, чья задача состоит в выработке политической программы, которая учитывала бы специфику участия страны в капиталистическом разделении труда и вытекающие из этого эффекты «колеи» и неравномерного и комбинированного развития. В российском случае это означает настоятельную необходимость прорыва за пределы бесконечных дебатов между славянофилами и западниками, которые вот уже на протяжении двух столетий сдерживают интеллектуальные и политические новации.
