Чем опасна нестабильность в Узбекистане

Ислам Каримов построил в стране жесткий авторитарный режим, который, помимо всех своих недостатков, имеет и одно достоинство: противостоит росту исламского экстремизма в стране. В свете недавнего перемирия между талибами и "Исламским государством" в Афганистане ослабление режима в любой из стран Средней Азии не может не беспокоить Москву. Чего стоит опасаться? Ведущий программы "Пятый этаж" Михаил Смотряев обсуждал эти вопросы с профессором Международного института исследования проблем мира в Осло Павлом Баевым.

Михаил Смотряев: Сейчас, в частности, британская пресса, много пишет о том, насколько "зверским" был и есть режим, который построил в Узбекистане Ислам Каримов. Хотя эксперты сходятся на том, что этот режим, скорее всего, не рухнет в одночасье, догадок о том, что будет, если это произойдет, много. Но ослабление любого из режимов бывших советских республик в Средней Азии – это падение границы и наплыв талибов. Часть из них – этнические узбеки или таджики, то есть на территории Узбекистана они будут чувствовать себя как дома. И это сейчас Москве нужно меньше всего?

Павел Баев: Для Москвы опасность наплыва велика и без Узбекистана. Северный Кавказ остается очагом напряженности, который может рвануть в любой момент. В Узбекистане же гораздо важнее внутренние источники нестабильности, особенно в Ферганской долине, все уже на месте. Та крайняя жесткость, с которой Каримов подавлял все выступления недовольных, едва ли доступна его преемникам. Для населения это может оказаться неприемлемым.

М.С.: То есть вопрос, насколько быстро это все выйдет из-под контроля? Но один из наиболее вероятных кандидатов на пост преемника – его глава Службы национальной безопасности Рустам Иноятов. Он при случае не затруднится отправить войска специального назначения и использовать их. Тогда у Узбекистана есть шанс, несмотря на внутреннюю нестабильность и внешнюю угрозу.

Павел Баев: Может ли позволить себе Иноятов то, что мог позволить Каримов? Он всегда оставался в тени. Другие формальные кандидаты в преемники – премьер-министр, председатель парламента, не обладают сакральной легитимностью, которой обладал Каримов. Это полицейское государство, но не военно-полицейское. Армия никогда особенно не была избалована вниманием Каримова. Полиции было достаточно для подавления мятежей, подобных андижанскому, но будет ли их достаточно сейчас? Помимо политической дестабилизации с неразберихой в руководстве, возможности для всякого рода радикалов гораздо больше. Вряд ли можно говорить о наплыве из Афганистана, но имеется явный "наплыв" из России, откуда массово возвращаются гастарбайтеры, где больше нет возможности зарабатывать деньги, и это гораздо более дестабилизирующий момент.

М.С.: То есть временный альянс талибов и ИГ (запрещена в РФ) вас беспокоит меньше?

Павел Баев: Да. При этом непрочном альянсе я не вижу возрождения группировки, которая раньше называлась "Исламским движением Узбекистана" или тоже широко известной, тоже запрещенной "Хизб-ут-Тахрир", которая тоже была влиятельной силой в Узбекистане. Мне кажется, хотя я могу ошибаться, что ИГ в данной ситуации не является серьезным фактором. Для меня резонансный теракт в Бишкеке несколько дней назад был неожиданным. Я думаю, что внутренние факторы в Узбекистане сыграют сильнее, чем любые внешние.

М.С.:Как на внутренние факторы можно подействовать извне? Нестабильный Узбекистан сегодня никому не нужен. При Каримове он проводил достаточно нейтральную политику. И Москва, и Вашингтон, и Пекин не хотят "раскачивания лодки". Что будут делать на Западе?

Павел Баев: Этот треугольник очень важен. Каримов, скорее, проводил политику "ни вашим ни нашим". Он вышел из организации коллективного договора с Россией. Серьезных связей с Западом не поддерживал. И даже инвестиции Китая в Узбекистане ограничены, если сравнить с Казахстаном. Изоляция этой страны выше, чем многих других стран региона. Поэтому возможности воздействия на ход событий внутри Узбекистана невелики. И меньше всего у Запада. Присутствие США в Узбекистане незначительно.

М.С.: Никто из лидеров государств Средней Азии не является "демократическим ангелом". Можно вспомнить опыт Туркменистана, когда умер Ниязов, тогда тоже было непонятно, что делать.

Павел Баев: Ниязовский Туркменистан был еще более закрытой страной и продолжает такой оставаться. Но основным каналом его связи с миром был и продолжает оставаться экспорт газа. Поэтому его важность выше, скажем, для Китая. Трудно сказать, как этот треугольник может воздействовать на ситуацию в Узбекистане. Кланы, которые разбираются там между собой, мало открыты для внешних воздействий. Может быть, у России больше возможностей. Но для России в последнее время идея сотрудничества сводилась в основном к экономике, и здесь она потерпела серьезный провал. Предложить этим странам в виде партнерства России особенно нечего.

М.С.: То есть Узбекистан будет справляться с проблемами собственными силами. Тут возможны два варианта: сравнительно бескровная передача власти и в результате подковерной борьбы появится новый президент. Государство будет развиваться дальше, приблизительно по тому же пути. Менее благоприятный вариант – внутренняя нестабильность при отсутствии необходимой жесткости, и ситуация выйдет из-под контроля. Что это означает для ближайших соседей, в первую очередь, для России?

Павел Баев: Рвануть может сильно, вероятность сугубо отличная от нуля. Структуры безопасности, как таковые, отсутствуют. То, что существует, реальной безопасности обеспечить не может. Мы видели это в Киргизии в 2010 году, во время Ошского кризиса. Скорее всего, все соседи, включая Россию и Китай, постараются воздержаться от вмешательства, если только жестокость и насилие не достигнут какого-то запредельного уровня. Вмешательство в дела страны с таким количеством проблем требует огромного объема средств и рисков. И это может оказаться фактором, усугубляющим кризис.

М.С.: Опыт такого вмешательства (Ирак, Афганистан, арабская весна) ничем хорошим не кончился. Но, если промедлить – не следует забывать проблемы Узбекистана в отношениях с соседями по поводу границ, воды и тому подобного. Могут ли соседи захотеть воспользоваться кризисом в Узбекистане?

Павел Баев: Для соседей моделью решения этой проблемы будет не арабская весна, а кризис в Таджикистане 1992-1993 годов. Когда ситуация выходила из-под контроля и когда под давлением соседей, прежде всего, Казахстана, Россия решилась взять на себя ответственность за интервенцию, которая, на удивление, оказалась успешной, кризис удалось взять под контроль и подписать мирный договор. Тогда, конечно, это были постсоветские кризисы, когда никому не было ясно, что в этих странах происходит. Сейчас государственные образования более жесткие, но возможно совершенно неожиданное развитие ситуации. В Узбекистане 30 с лишним миллионов человек, проблема такого масштаба для России непосильна для решения военным путем.

М.С.: Пока речь о сугубо военном пути не идет. Проблемы с бунтами и экстремизмом военным способом не решить. И все-таки, можно ли задуматься о переносе российских военных акцентов из Сирии в Среднюю Азию?

Павел Баев: Из Сирии особенно переносить нечего. Эта интервенция, при всем политическом резонансе, в военном отношении минимальна. Развернутая там группировка в стратегическом смысле – вообще ничего. Сейчас наоборот, на Западе разворачиваются новые дивизии, основное внимание военного планирования концентрировалось на западном фронте. Трудно сказать, готово ли российское руководство к переносу акцентов на восток. НАТО остается врагом №1.

М.С.: Сегодня натовские страны не планируют крупномасштабную интервенцию в Россию. А на южных рубежах России необходимо укреплять оборону, потому что там она граничит с самыми неспокойными странами и регионами. В Кремле это должны были бы понимать?

Павел Баев: Должны были бы. Но реальность военных приготовлений и декларируемые приоритеты – Запад, Крым, Украина, Арктика. Никто не говорит про назревающий кризис в Центральной Азии, хотя реальность проблем на порядок выше, чем в Арктике или Калининграде. Но угроза со стороны Украины остается огромной, и для Кремля, видимо, она не вызывает сомнений. А средств и ресурсов становится меньше.