Провал августовского путча 1991 года, 25-летие которого отмечается в эти дни, создал уникальные возможности для быстрого и относительно безболезненного роспуска СССР: «величайшая геополитическая катастрофа ХХ века», как назвал ее Владимир Путин, не только не вызвала значимого сопротивления, но и прошла почти незамеченной.
Сохранение Советского Союза, под лозунгом которого выступали деятели ГКЧП, оказалось настолько дискредитировано, что после провала путча его уже невозможно было обсуждать всерьез. Институты, поддерживавшие на глазах разваливавшуюся конструкцию союзного государства, оказались либо упразднены (как КПСС), либо перешли под контроль властей России и других союзных республик. Попытки сохранить единое государство, предпринятые Михаилом Горбачевым после августа 1991 года, были обречены на неудачу: президент СССР резко терял влияние, уступая лидерство временной коалиции глав республик во главе с Ельциным, и последующее вскоре официальное оформление роспуска СССР в виде Беловежских соглашений лишь завершило процесс ликвидации, запущенный в ходе неудачного переворота.
Такое развитие событий оказалось далеко не худшим по сравнению с иными возможными вариантами, перед которыми стоял Советский Союз в августе 1991 года. Нет нужды доказывать, что возможная победа ГКЧП могла принести огромные беды. В этом случае, помимо репрессий в отношении нарождавшейся антикоммунистической оппозиции, страну могли ждать попытки силового подавления опиравшихся на массовую поддержку национальных движений и связанных с ними новых элит в Балтии, Грузии, Армении и Молдове.
Такое подавление неизбежно обернулось бы немалой кровью внутри страны, а за ее пределами ввергло бы СССР в новую международную изоляцию, гораздо более серьезную, нежели в худшие годы «холодной войны». Но главное — у путчистов не было в запасе каких-либо реалистических планов по управлению страной, кроме одного: «вернуть все, как было раньше». Ни о каких реформах в экономике даже и речи ни шло. Если бы ГКЧП удалось прийти к власти, то нараставший в предшествовавшие путчу месяцы глубокий кризис советской экономики, скорее всего, перерос бы в полномасштабный коллапс.
Представить себе дальнейшие последствия реванша реакционеров, оказавшихся в руководстве терпящей экономический крах и охваченной острыми внутри- и внешнеполитическими конфликтами ядерной державы, — задача для поклонников «альтернативной истории». Но можно с уверенностью сказать, что те многочисленные беды, которые обрушились в 1990-е годы на распадавшуюся почти одновременно с СССР Югославию, показались бы не более чем детской сказкой.
Но если бы путчистам не удалось договориться между собой или они побоялись бы выступить против Горбачева, то и в этом случае судьба СССР была бы более чем сомнительной. В самом деле, заговор ГКЧП спровоцировало готовившееся в августе 1991 года подписание нового Союзного договора, проект которого стал компромиссом между Горбачевым и лидерами 9 из 15 союзных республик.
Этот проект предполагал радикальную децентрализацию управления страной, и фактически ее превращение в конфедеративное образование, где республики обладали бы правом вето на ряд решений союзного Центра, а система налогообложения была бы одноканальной. Такой неустойчивый политический союз, однако, не годился для проведения остро необходимых рыночных реформ. Скорее всего, новому правительству СССР (на пост премьер-министра планировалось назначение Нурсултана Назарбаева) пришлось бы столкнуться с большими сложностями при выработке и реализации согласованных решений в ситуации стремительно усугублявшегося экономического кризиса.
Лидеры республик, скорее всего, не стали бы брать на себя ответственность за непопулярные меры, возможности принуждения у союзных властей оказались бы весьма ограничены, а легитимность их действий в любой момент ставилась бы под вопрос. Терявшему популярность Горбачеву, занимавшему пост главы государства в результате серии процедурных манипуляций, противостояли бы всенародно избранные парламенты и главы республик, пользовавшиеся немалой массовой поддержкой и апеллировавшие к ней как к аргументу в ходе борьбы. В этих условиях лозунги суверенитета республик (как союзных, так и автономных) вскоре зазвучали бы с новой силой.
Хотя подписание нового Союзного договора могло отсрочить распад СССР, но само по себе оно уже не способно было решить проблемы, его порождавшие. Разница была в том, что вместо одномоментного расставания союзных республик (произошедшего после провала путча) в этом случае СССР ожидал бы гораздо более долгий процесс развода, который почти неизбежно сопровождался бы непростым разделом союзного «наследия»: от ядерного оружия до природных ресурсов.
Территориальные претензии при таком развитии событий могли бы выйти на первый план, оборачиваясь нарастанием напряженности и риском новых этнополитических конфликтов. И даже если бы Горбачеву и лидерам республик удалось избежать кровопролитий, шансы обновленного СССР на выход из экономических и политических кризисов, скорее всего, были минимальны. Иначе говоря, распад страны стал бы лишь вопросом времени, и отложенная агония СССР могла оказаться весьма мучительной.
Казалось бы, провал путча открывал новые возможности для республик бывшего СССР, позволяя им продвинуться к большей политической и экономической свободе. Но эти возможности во многих из них либо были незначительны, либо оказались упущены. И поэтому четверть века спустя многие постсоветские граждане склонны вспоминать события августа 1991 года не как упущенный шанс на перемены, а как трагическую случайность, не позволившую продлить «старые добрые времена» (которые вовсе не казались «золотым веком» в 1991 году, когда лозунгом дня было название популярного фильма «Так жить нельзя»). Такие ретроспективные представления об ошибках прошлого вредят построению успешного будущего. Следует откровенно признать: в августе 1991 года Советский Союз был уже обречен, и провал путча оказался наименьшим из возможных зол — реалистическими альтернативами ему могли бы стать либо ужасный конец, либо бесконечный ужас.
Читать статью | © Alter vs Vision: Взглянуть Иначе
