Каждому политическому лидеру кажется, что его обстоятельства уникальны, а действия – наилучший ответ на вызовы, стоящие в данный момент перед его страной. На самом деле его шаги, как правило, повторяют нехитрый исторический опыт. В июле 2016 г. турецкий президент Реджеп Эрдоган сначала стал героем чуть ли не голливудского боевика, избежав покушения во время попытки военного переворота, а потом воспользовался массовой поддержкой населения для того, чтобы превратить локальную победу в окончательный триумф собственной диктатуры. Уволены и арестованы сотни военных и гражданских лиц, закрыты университеты, школы, академии, газеты и множество других, самых различных организаций.
Да, конечно, у Турции уникальная история – это наследница одной из великих империй, столетия бывшей одной из ведущих сил в европейской политике, – и уникальная ситуация. Армия, почти 100 лет игравшая ключевую роль в качестве якоря светских ценностей, с развитием общества и ростом экономики все больше утрачивает свою ключевую роль. А с другой стороны, что может быть стандартнее? В стране с небольшим опытом конкурентных выборов и с невысоким уровнем развития общественных институтов лидер, пришедший к власти демократическим путем и находившийся у власти во время 10–15 лет быстрого экономического развития, воспользовался своей популярностью для разрушения действующих институтов. Или, попросту говоря, для консолидации личной власти.
Кто только не делал этого в ХХ веке… Филиппинский лидер Фердинанд Маркос, доминиканский Рафаэль Трухильо. В Латинской Америке чуть ли не каждый лидер, сохранявший популярность к концу своего конституционного срока, придумывал фокус, позволявший остаться у власти. Неудачный заговор позволил консолидировать власть Чавесу в Венесуэле, а борьба с внешними врагами – вообще стандартный прием всех наполеончиков мира. (Чаще всего жупелом выступают США независимо от того, проявляют ли американцы хоть малейший интерес к части света, в которой расположена описываемая страна.)
В случае Турции повторяется сюжет из оруэлловской антиутопии «1984», в которой описан, по существу, СССР. В романе у страны, в которой происходит действие, есть злейший враг – некто Гольдштейн, козням которого приписываются все беды страны. Гольдштейн списан с героя Октябрьской революции Льва Троцкого, не поделившего потом власть с Иосифом Сталиным. Злейший враг Эрдогана – его давнишний соратник по борьбе с военными, поссорившийся с ним и укрывшийся в США Фетхуллах Гюлен. Даже внешне Гюлен немного похож на оруэлловского Голдштейна, как он описан в романе. Ну а настойчивые обвинения Гюлена во всех турецких проблемах все более напоминают «пятиминутки ненависти». Но суть не в случайном сходстве – просто Оруэлл правильно понял, что для удержания власти нужен внешний враг.
История так же довольно четко предсказывает судьбу Реджепа Эрдогана. Он консолидирует власть и установит окончательно собственную диктатуру. Любое выступление против него будет выступлением «против Турции». Соответственно, его собственное дряхление будет и дряхлением государственных институтов. И наводить порядок и восстанавливать страну придется не после «ухода президента», как в нормальной стране, а после лет «застоя» и, потом, «развала».
