Сама Сирия для Москвы не так уж важна, но российский президент отчаянно не хочет признавать, что вынужден отступить.
На прошлой неделе, 30 октября, попытки остановить опустошительную гражданскую войну в Сирии впервые за долгое время сдвинулись с мертвой точки, когда девятнадцать делегаций собрались в Вене на переговоры, продлившиеся восемь часов. Ожидания от встречи были довольно низкими, но дипломаты смогли преодолеть глубокие противоречия и подписать документ с удивительно длинным списком согласованных позиций, включая сохранение сирийского государства и победу над ИГИЛ, а также другими террористическими организациями (полный список еще не составлен).
Госсекретарь США Джон Керри выразил благодарность российскому министру иностранных дел Сергею Лаврову за участие его правительства в урегулировании кризиса, а Лавров, в свою очередь, расхвалил Керри за успех переговоров. Российские медиа, в частности, Независимая Газета, тут же представили расширение формата переговоров и в особенности включение в состав переговорщиков Ирана, как победу Москвы. Но это собрание акционеров отличалось от широкой антитеррористической коалиции, за создание которой агитировал Владимир Путин на Генассамблее ООН месяц назад.
Ключевым предложением, сделанным Путиным ООН, было включение «легитимного» режим Башара Асада в коалицию. И хотя дипломаты в Вене согласились придержать свои разногласия по поводу судьбы диктатуры, маловероятно, что сохранение режима Асада будет частью принятого решения. Согласованный документ подразумевает проведение выборов в Сирии под наблюдением ООН, что будет, по сути, означать демонтаж режима Асада, против которого выступает большая часть сирийцев, за исключением алавитского меньшинства.
Иран продемонстрировал готовность принять замену Асада после шестимесячного «переходного периода» и, похоже, больше заинтересован в том, чтобы на международном уровне его признали значимым участником переговоров, чем в продолжении войны. А вот российское вторжение должно было воспользоваться замешательством Запада и вынудило США и ЕС вернуться к поиску выхода из сирийской катастрофы. Но теперь, когда Запад набирает темп, недостаток стратегического мышления РФ, проявившейся в этой попытке проецирования силы, становится очевидным.
После месяца бомбардировок в темпе 30-50 вылетов в день первоначальное вдохновение россиян по поводу новой воздушной войны испарилось, а властям в Москве становится все сложнее находить доказательства успехов. Главное различие между российскими и американскими авиаударами в том, что РФ отправила в Сирию по большей части самолеты СУ-25СМ и вертолеты МИ-24, способные оказывать поддержку с воздуха на близких дистанциях. Но это имеет смысл только в том случае, если сирийские войска в состоянии осуществлять наступательные операции, тогда как несколько их попыток перейти в наступление не принесли ощутимого результата. Солдатам на авиабазе Хмеймим повезло не столкнуться с техническими проблемами, от которых страдают российские ВВС (в прошлую пятницу длинный список падений российских самолетов пополнился штурмовиком МиГ-31, потерянным на Дальнем Востоке), но эта удача может вскоре исчерпаться. По данным на конец сентября, интенсивная пропаганда повысила среди россиян одобрение воздушной кампании. Чуть больше 50% поддерживают ее. При этом 66% респондентов выступают против наземной операции (по данным Левада-центра за 29 октября).
Судьба политически раздутого вторжения в Сирии висит на волоске, и переговоры в Вене могут стать для Москвы возможностью объявить о победе и свернуть боевую операцию до того, как начнутся серьезные проблемы. Главным недостатком такого отхода станет то, что, вместо демонстрации военной мощи России, плохо спланированная отправка солдат и бомбардировка показали гусарский подход к использованию ограниченных и неэффективных военных инструментов в своих целях. Путин не может допустить, чтобы такое мнение распространилось, поэтому он использует главный козырь – ядерный арсенал России.
30 октября стратегические силы РФ провели масштабные учения запуска ракет с двух подлодок, запуска крылатых ракет со стратегических бомбардировщиков ТУ-160, а также другие испытания, отраженные в видео, опубликованных на сайте Министерства обороны. Единственное, чего недоставало этой постановке – это запуск ракеты «Булава» с одной из трех новых подводных лодок класса «Борей»; похоже, нынешней осенью с испытанием этой проблемной ракеты все пошло совершенно не так. В тот же день Путин провел совещание со своим Советом Безопасности, чтобы определить меры в отношении ядерной безопасности и оружия массового поражения. По словам вице-премьера Дмитрия Рогозина, на самом деле на совещании обсуждались контрмеры точечным ударам США по наиболее уязвимым инфраструктурным объектам РФ.
Эта повестка дня требует новых инвестиций в модернизацию стратегических мощностей России, но углубляющийся экономический кризис препятствует имплементации этой программы перевооружения. Хотя в официальном публичном поле звучат заявления о подъёме со «дна» рецессии, правительство негласно признает, что национальная валюта может снова упасть. По сути, вопреки предыдущим планам, черновой вариант бюджета на 2016 год предусматривает сокращение расходов на Вооруженные силы. Прямые расходы на вторжение в Сирию, возможно, не так уж высоки ($2,5 млн в день, согласно самым консервативным подсчетам российской стороны), но они увеличиваются и могут резко подскочить, если России придется ответить на контратаку увеличением количества солдат и техники.
Путин практически не демонстрирует заинтересованности во все более неприятных экономических вопросах, но, вероятно, он видит, что его сирийский ход загнал Россию в тупик. Поддерживать операции на текущем уровне означает ждать катастрофы, которая рано или поздно произойдет, на расширение интервенции денег нет, к тому же, дома это не поддержат, а отступление означает унизительную потерю лица. Переговоры в Вене, возможно, сделали третий вариант менее неприемлемым, но любая сделка будет предусматривать согласие России потерять свой единственный стратегический «актив» на Ближнем Востоке. Сирия сама по себе для Москвы не так уж важна, но Путин отчаянно не хочет признавать, что будет вынужден отступить.
