Пропутинские и антипутинские демонстранты обозначают одинаковые проблемы, но видят противоположные решения.
Есть ли в России оппозиция, применимо ли к антиправительственным активистам определение «оппозиция», даже с приставкой «несистемная», что россияне считают патриотизмом, как менялось общество, начиная от протестов на Болотной и заканчивая аннексией Крыма – ответы на эти, и другие вопросы попытались представить исследователи России на круглом столе в Институте по Европейским и Российским исследованиям при университете Джорджа Вашингтона (IERES, George WashingtonUniversity). Обсуждение происходило на полях ежегодной Евразийской научной конференции PARNAS.
Путин надолго
Специалист по России из университета Индианы Регина Смит (Regina Smith, University of Indiana) представила результаты исследования российского общественного движения, проводившиеся с 2011 года. В начале доклада Смит подчеркнула, что в настоящее время в России не существует ни одного социального актора, к которому применим термин «оппозиционная организация» в его классическом понимании. В этом с ней согласилась редактор журнала «Контрапункт» Мария Липман.
Смит отметила, что, несмотря на предвыборную протестную активность и ожидания 2011 года, несмотря на «явные фальсификации» выборов президента в 2012 году – граждане России понимают, что Владимир Путин надолго.
Смит указала на характерную особенность России – волатильность гражданского движения в стране: «Мы в своих исследованиях концентрируемся на признаках демократических перемен в протестных группах. В случае с Россией подобный метод не дает полной картины, нужно исследовать эволюцию низов – именно оттуда пополняются протестные движения, – сказала она. – Хотите знать, как результаты выглядят на большой шкале? – Пугающе. Эволюции отношения государства и общества не происходит», – сказала Регина Смит.
Исследование показало, что несмотря на массовую гражданскую активность в 2011 году, в России не было соперничества в президентской кампании – вся активность сводилась к протестам. И хотя за антиправительственными движениями в России закрепилось определение «несистемная оппозиция», по мнению Смит – двигателем движения были блогеры. Само движение было неоднородно и представлено людьми с различной мотивацией: костяк, те, кто «пришел, чтобы стоять» – это наиболее убежденная и готовая к давлению группа; «присматривающиеся» – группа людей, которых было намного легче запугать.
Одна из наиболее интересных находок исследования, отметила Смит – это то, что пропутинские и антипутинские демонстранты говорили о совершенно одинаковых проблемах в стране и обществе, но видели противоположные решения. Так, антипутинские демонстранты режим видели как часть проблемы и выход – в широкой реформе политической системы, а пропутинские видели решение во Владимире Путине – Путин для них олицетворял национальную гордость и гарантию международной безопасности России.
Еще одна интересная тенденция – отношение к телевидению. «Люди в России не верят телевизору по внутрироссийским делам, но, безусловно, доверяют по международным», – сказала Регина Смит.
На будущих политических выборах в России сохранится тенденция волатильности, растет узнаваемость в народе отдельных имен противников режима, однако победа невозможна. Поэтому стратегия должна строиться на протестах и создании конкуренции.
Огромным провалом остается отсутствие политической оппозиции, существующие антиправительственные группы сконцентрированы на борьбе с коррупцией. По выводам Смит, антиправительственным движениям в России необходимо начать говорить о широких экономических проблемах и начать формировать союзнические отношения с экономической элитой в стране.
До Крыма и после Крыма: как урбанисты и интеллектуалы перешли из «антипутинистов в пропутинисты»
«Путин – не навсегда», – так начал свое выступление Сэм Грин, профессор Королевского Колледжа в Лондоне, представляя результаты трехлетнего исследования российского общества.
Среди обозначенных им тенденций в России: рост популярности и поддержки режима после аннексии Крыма, ситуационная природа слабеющих претензий власти на легитимность, дихотомность подхода власти к политике, систематическое сдерживание властью общества, идеологический контроль. Говоря о характеристиках антипутинского движения, Грин отметил, что в России речь можно вести не об оппозиционном движении, а об оппозиционных структурах. Эти структуры пассивны, сказал Грин, но они сохранили мобилизационные способности. Однако деятельность их не структурирована, а скорее направлена на «превращение событий в возможности».
Общество в России можно уверенно разделить на две эпистемические группы – смотрящие ТВ и не смотрящие ТВ – отношение к режиму и оценка мировых событий в этих группах разительно отличается.
Исследование показало, что в «болотном» протестном движении подавляющее большинство составляли молодые активные горожане с высоким уровнем образования – среди них авторы доклада проводили опрос дважды – до Крыма и после. Разница в отношении к Путину и в понимании значения патриотизм, по словам Грима – ошеломляющая.
До Крыма основной сегмент общества, оказывающий поддержку и симпатизирующий Владимиру Путину, состоял из следующих категорий: люди, чье благосостояние повысилось, работники государственных учреждений, пенсионеры, женщины. После Крыма резко, на 40%, возросло количество сторонников Путина среди городской образованной молодежи и интеллектуалов среднего возраста. Другой феномен – подъем после аннексии Крыма до необычайно высоких уровней «эмоциональной привязанности» людей в России к Владимиру Путину, сращивание понятия патриотизм с любовью к президенту и гордостью им.
Однако, чтобы сохранить эти позиции режиму необходимо продолжать посылать народу сообщения о единстве, а также поддерживать в людях убеждение, что Россия в опасности.
