Помощник президента России Юрий Ушаков накануне сообщил, что свое участие в торжественных мероприятиях, посвященных 70-летию победы в Великой Отечественной войне, подтвердили 27 глав государств и правительств. Это почти вдвое меньше, чем на аналогичных торжествах 10 лет назад. Лидеры стран-участниц антигитлеровской коалиции на парад не приедут, глава Германии появится лишь 10 мая. Причина проста – события на Украине и роль России в них. Но нужно ли мешать современную политику и события 70-летней давности? Ведущий "Пятого этажа" Михаил Смотряев беседует с Сэмом Грином, директором Института России лондонского Кингз-колледжа.
Михаил Смотряев: На события можно посмотреть с двух точек зрения. Главы стран, чье присутствие было бы желательно на праздновании, туда или не приедут вовсе, или со значительным опозданием. Г-жа Меркель появится только десятого числа и только для того, чтобы участвовать в церемонии, посвященной памяти павших. С другой стороны, Россия последнее время ведет себя не совсем правильным и приятным образом, и в этой связи понятно нежелание западных лидеров ехать в Москву и стоять там по соседству с Владимиром Путиным. На днях президент Комаровский, президент Польши, в обращении к стране сказал, что те самые танки, которые вы увидите на Красной площади, это те же самые танки, которые воюют на Украине. Что представляет собой художественное преувеличение, но вряд ли большое?
Сэм Грин: Безусловно в политической риторике элемент искусства присутствует, но все-таки решение западных лидеров не в такой степени касается самой России, а связано с тем, что в случае участия в праздновании в их странах появятся фотографии или видеосюжеты, где они стоят рядом с Путиным и смотрят на российские танковые дивизии. Это стало бы орудием в руках их политических оппонентов, а нанести себе такой урон в современных условиях мало кому хочется. Есть понимание, что, независимо от их присутствия или отсутствия российская политика на Украине не изменится. С другой стороны то, что российское правительство называет власти на Украине фашистской хунтой, напрямую связано с прошлым, историей Второй мировой войны и сегодняшним днем. Так что вопрос в том, кто начал первым.
М.С. Владимир Путин во Второй мировой войне, или, как ее называют в России, Великой Отечественной, участия не принимал. Он в тот момент еще не родился. В Москву приедут руководители Кубы, Македонии, Зимбабве, Венесуэлы – стран, которые в основном не принимали участия в этой войне и не относятся к числу наиболее пострадавших, и с точки зрения людских ресурсов и разрухи, и долгого и трудного восстановления экономики. Если посмотреть на этот праздник как на то, чем он должен являться – это не победа в спортивных соревнованиях, или одного милитаристского государства над другим. В свое время праздник проходил под лозунгом «это никогда не должно повториться». Если смотреть на это, как на завершение конфликта, который унес жизни 50 млн человек по всей планете, то, может быть, не важно, с кем рядом вы стоите на Мавзолее? Не ему вы отдаете дань памяти.
С.Г. В декабре я был в Берлине, и этот вопрос поднимался, потому что все прекрасно понимали, что он неизбежен. И некоторые немецкие представители, в том числе политики, говорили, что воевала не Россия, а СССР. И наш (немецкий) долг перед всем советским народом, в той же мере перед украинцами, которые воевали в составе Советской Армии, и не только. Поэтому Москва не совсем имеет право на монополию на это это торжество и эту память.
М.С. Этим можно было бы в той или иной форме манипулировать. В Минске тоже будет проходить парад, Лукашенко на парад в Москве не приедет, появится позже, так можно было бы и туда отправить своих представителей. Можно было бы и в Киев поехать. Дело идет не только о СССР и его правоприемнице России. Потери СССР в войне составили половину от всех, если не больше, много потеряли немцы, много потеряли французы, англичане, американцы, японцы… Если попытаться восстановить давно забытую символику праздника – это день окончания одного из самых страшных конфликтов. 70 лет спустя это, с одной стороны, достояние историков, а с другой – память, некая европейская прививка. С тех пор крупной войны на континенте не было. Возможно, в долгосрочной перспективе это было бы полезно? Можно было бы и электорату объяснить, они, может, не очень и обиделись бы?
С.Г. Возникала идея даже провести праздник в Берлине. Следовало бы обдумать, как подойти к этому празднику в будущем. В этом году хороших решений никто не нашел, и в этих условиях проще было остаться дома. Политики в демократических странах не любят принимать на себя крупные риски. Но тема фашизма, Дня Победы освещается в российских СМИ, и что происходит в школах и других общественных учреждениях, я такого не наблюдал за последние 15 лет.
М.С. Получается, что и те, и другие ведут себя неправильно. В России сделали пропагандистский праздник, а на Западе предпочли отмолчаться, спрятать голову в песок. Последнее плохо не только в общечеловеческом смысле, но и в тактическом. Таким образом налаживать отношения с Россией делается все сложнее, если это когда-нибудь произойдет. Или на Западе решили, что этого не произойдет еще лет двести, и в этой связи в краткосрочной перспективе можно не бояться обидеть российский народ?
С.Г. На Западе нет консенсуса как поступать к Путиным, а с Россией тем более. Другое дело, что в каком-то смысле действительно спрятали голову в песок, но поехать в Москву и стоять там – было бы прятать голову в другой песок. Не думаю, что от этого стало бы лучше, а, может, стало бы хуже. Имеется некоторая фрустрация в кабинетах западных министерств иностранных дел по поводу того, что делать и говорить в отношении России, потому что любое сказанное слово или дело западного лидера будет подаваться россиянам так, как решат на Старой площади. Влиять на российское общественное мнение Западу пока не удается.
М.С. Поэтому было принято решение пойти путем наименьшего сопротивления – бездействие с расчетом на то, что когда-нибудь потом, если все изменится в лучшую сторону, то можно будет на торжества, посвященные восьмидесяти- или столетию Победы съездить, это будет уже другое поколение лидеров?
С.Г. Это сочли меньшим из зол. Но нужно было об этом думать более тщательно и заранее. К сожалению, думать начали слишком поздно.
М.С. О том, что Кэмерон не приедет, или Меркель приедет только десятого числа было известно уже в марте. Вряд ли имело смысл делать эти заявления за год или полгода вперед.
С.Г. Обсуждения шли еще в ноябре и декабре. Но это было неорганизованно и без понимания того, что это может иметь какое-то значение. Я бы не преувеличивал этого дела, завтра праздник закончится и жизнь продолжится.
