Не стоит недооценивать потенциал «мягкой силы» для достижения основных целей российской политики на Украине. У Москвы появится возможность изменить ситуацию в свою пользу.
Среди экспертов – как отечественных, так и зарубежных – широко распространено мнение о том, что своими действиями в ходе «революции достоинства» и последовавших затем сецессии Крыма и войны в Донбассе Россия навсегда дискредитировала себя в глазах граждан сопредельной державы и воспринимается теперь в украинском общественном мнении исключительно как агрессор. Некоторые делают вывод, что России бесполезно искать компромиссные варианты разрешения текущего кризиса и следует придерживаться агрессивной политики.
Горячие головы призывают объявить войну Украине и попросту захватить пророссийски настроенные восточные регионы и даже Киев. В качестве обоснования ссылаются на то, что на Украине на долгие годы пришло к власти русофобское правительство, которое будет проводить ярко выраженную антироссийскую политику и стремиться максимально интегрироваться в евроатлантическую систему безопасности. Сторонники радикального подхода полагают, что перспективы появления по соседству крупного озлобленного государства, готового разместить на своей территории военные базы НАТО, в любом случае являются более весомой угрозой национальной безопасности России, нежели риски, связанные с экономическими, политическими и даже военными мерами противодействия, которые будут использоваться международным сообществом в случае прямого вторжения России на Украину.
Наличие под боком крупного и агрессивного государства, активно сотрудничающего с конкурентами в борьбе за влияние на мировой арене и к тому же имеющего территориальные претензии, – действительно серьезная угроза. Вместе с тем не стоит недооценивать потенциал «мягкой силы» для достижения основных целей российской политики на Украине. На данный момент общественное мнение страны весьма негативно настроено по отношению к России и при этом вполне лояльно к Соединенным Штатам и крупным странам Западной Европы – что, несомненно, благоприятствует целям внешней политики этих государств в регионе. Однако теория международных отношений и теория общественного мнения позволяют предположить, что по мере усложнения внутриполитической ситуации на Украине у Москвы появится возможность изменить ситуацию в свою пользу и вновь сформировать позитивный образ России в широких слоях украинского общества.
Рессентимент: исторические аналогии
Чтобы понять механизм, способный привести к такому результату, надо отвлечься от анализа текущей ситуации в терминах геополитики или стратегии рационального выбора и обратиться к истории идей. В философии существует термин рессентимент (от фр. ressentiment – «обида, злопамятность, негодование»). Впервые он был введен Ницше в «Генеалогии морали» для описания специфического феномена переоценки жизненных ориентиров. Согласно Ницше, рессентимент возникает в случаях, когда индивид ощущает свою неполноценность по отношению к некоторому значимому Другому и страдает от невозможности достичь равного с Другим статуса. В результате субъект рессентимента вырабатывает картину мира, отрицающую картину мира Другого, и, более того, постулирует неизбывную ответственность Другого за собственные неудачи.
Как предположила американский историк советского происхождения Лия Гринфельд, рессентимент может проявляться не только на индивидуальном уровне, но и на уровне целых стран. В своем opus magnum «Национализм: пять путей к современности» она иллюстрирует данный тезис примерами из европейской истории XVIII–XIX веков. В начале этого периода главным законодателем политической моды была Англия. Многие деятели французского Просвещения открыто восхищались английскими политическими и экономическими институтами и призывали французское правительство перестроить страну по островным лекалам. На тот момент Англия и Франция являлись главными конкурентами за лидерство на мировой арене, постоянно воевали между собой, и Франция чаще оказывалась битой. Поэтому запрос на модернизацию в стране был достаточно сильным, и реформы рано или поздно последовали. Однако французам не удалось преодолеть экономического и военного отставания от Англии; по итогам Семилетней войны они потеряли Канаду, да и в Индии их позиции были значительно ослаблены.
Одним из побочных результатов этой неудачной гонки преследования стала радикальная смена интеллектуальных настроений: если изначально во французских салонах англофилия считалась хорошим тоном, то во второй половине XVIII столетия большинство мыслящих людей Франции стали англофобами разной степени закоренелости. Похожая ситуация имела место и в Российской империи, которая со времен Петра Великого активно, но не всегда успешно ориентировалась в развитии на европейские образцы, что в итоге привело к формированию влиятельной антизападной традиции в русской социальной мысли, а также в Германии времен Наполеоновских войн, идеалом, а потом объектом ожесточенной критики которой была новорожденная Французская республика.
Яркий пример рессентимента можно обнаружить и в новейшей российской истории. Во времена перестройки подавляющее большинство жителей СССР в целом и РСФСР в частности положительно воспринимали США, демократию и рынок. Сейчас опросы общественного мнения показывают радикально противоположную картину, особенно в отношении Америки. Почему так произошло? Многие в России, особенно среди демократической интеллигенции, рассматривали реформы начала 1990-х гг. как способ рывком преодолеть техническое и экономическое отставание от Запада и превратить Россию из изолированной «империи зла» в одну из ведущих держав стремительно интегрирующейся планеты. При этом предполагалось, что бывший геополитический противник, Соединенные Штаты, приложит активные усилия для скорейшего превращения России в развитую демократию.
Однако США, хотя и оказали экономическую и политическую помощь модернизирующейся России, но далеко не в тех объемах, на которые рассчитывали российские элиты. Более того, американцы воспользовались временной слабостью бывшего конкурента и расширили присутствие в регионах, ранее входивших в советскую зону влияния. Отказ считаться с национальными интересами России уже в середине девяностых вызывал негативную реакцию у отечественной элиты, причем не только у внешнеполитических «ястребов» и ярых сторонников советского строя. Даже такие видные представители либерального крыла того времени, как Григорий Явлинский и Борис Немцов, временами позволяли себе обвинять Соединенные Штаты в недружелюбных действиях по отношению к России.
На разочарование элит наложилось и массовое недовольство населения, сильно пострадавшего от «шоковой терапии» и последовавшего за ней лихолетья. Все это привело к формированию в общественном мнении устойчивых антиамериканских и вместе с этим антирыночных и антидемократических настроений и консолидации значительной части российского социума на основе антизападной идеологии. Одним из частных последствий этого явления стала дискредитация либерально-демократических взглядов и их сторонников в российском политическом пространстве.
Возможен ли разворот?
В преддверии революционных событий прошлой зимы ситуация на Украине во многом напоминала ту, что сложилась в России начала 1990-х годов. Как и у большинства отечественных реформаторов той эпохи, идеология активистов Майдана была построена на том, чтобы сделать из Украины процветающую демократическую страну – а вовсе не на кровожадных русофобских идеях националистов-радикалов. Да, националисты представляли собой наиболее организованный и решительный сегмент украинского гражданского общества времен Майдана и поэтому сыграли непропорционально большую роль в последовавших событиях. Сецессия Крыма и пророссийские выступления в Донбассе сыграли им на руку, разбудив националистические чувства даже у многих нейтральных по отношению к России сограждан. Более того, ненависть к России стала в какой-то момент ключевым компонентом национальной солидарности Украины после Януковича и, будучи пока единственным таким компонентом, искусственно подогревается некоторыми группировками элиты ради удержания власти. Тем не менее изначально Майдан вдохновлялся не антироссийскими лозунгами, а имел вполне позитивную повестку: на улицы вышли люди, которые хотели сделать свою страну лучше […]
