3 марта глава комитета Госдумы по международным делам (и ключевая фигура кремлевской пропаганды) А.К.Пушков публично заявил о возможности, как минимум, трех сценариев «цветной революции» в России: радикализация анти-Путинской оппозиции, президентские амбиции Ходорковского и экономическая дестабилизация России. Неожиданно, однако, не содержание этих вариантов, но то, что Алексей Пушков ввел их в российский политический дискурс.
Заявление Алексей Пушкова чрезвычайно важно. Вместо того, чтобы высмеивать и отрицать возможность оранжевой революции в России, Пушков принял ее как возможный вариант развития событий и, возможно, все более и более вероятный. Спонсируемое Кремлем движение «Антимайдан» парадоксальным образом развивается в том же направлении. Поднимая анти-майдановскую риторику на высший политический уровень, Кремль фактически признает реальным то, против чего это движение направлено.
Это важнейший момент, потому что до сих пор кремлевская пропаганда использовала иной подход, отрицая существование любой серьезной альтернативы кремлевской политике и мировоззрению. Это особенно проявлялось в российской политике в отношении Украины, которая базировалась на отрицании любой возможности развития Украины вне российского влияния. Теперь границы реальности, какими они очерчены в путинском дискурсе, расширились и включили неприятные варианты, и это может иметь серьезные последствия.
Независимо от того, является ли изменение риторики, обозначенное Пушковым, случайным или намеренным, оно может ударить по самому Кремлю. Для противников режима легче придать свои смыслы признанной реальности, нежели убеждать людей в том, что это нечто, что может однажды случиться.
Конечно же, согласно Пушкову, приход к власти Михаила Ходорковского или Михаила Касьянова неприемлем, однако он парадоксальным образом сам легитимировал такой вариант как гипотетическую возможность. Все, что оппозиции нужно сделать – это изменить формат дискурса и наполнить его позитивным содержанием. Теперь отпадает необходимость доказывать, что при некоторых специфических обстоятельствах возможен такой вариант, так как Пушков уже сделал это за них.
То же самое относится и к сценарию массовых протестов против режима. Ирония заключается в том, что даже многие диссиденты настроены скептически в отношении вероятности новой волны анти-путинских демонстраций. Однако Пушков сам заявил, что такая возможность не исключена. И снова, все, что нужно сделать оппозиции, – это изменить вектор данного нарратива и публично защитить аргумент о том, что люди должны иметь право открыто выражать свои требования, не опасаясь репрессий.
Делая объект своих экзистенциальных страхов – народное восстание – предметом публичной дискуссии, Кремль только увеличивает шансы того, что многие россияне могут воспринять такую возможность совершенно серьезно. Переконструируя воображаемую угрозу, путинские пропагандисты только увеличивают возможность ее осуществления.
