На пике политических и экономических перемен после распада СССР многие российские политики и обозреватели возлагали большие надежды на масштабную помощь нашей стране со стороны Запада. Эта тема обсуждалась активно и вполне предметно: на рубеже 1992 года речь шла даже о возможности разового выделения России «большой семеркой» $24 млрд. Однако на деле масштабы этой помощи оказались невелики, ее влияние на российскую политику и экономику было незначительным, а часть западников, чьи ожидания начала 90-х не сбылись, позднее перешла на противоположные позиции. Почему заграница нам не слишком помогла и почему мнение о Западе российских элит так сильно изменилось?
Казалось бы, момент распада СССР был наиболее благоприятным для такой помощи. По оценке тогдашнего министра иностранных дел Козырева, должно было произойти качественное изменение российской внешней политики по сравнению с политикой «нового мышления» эпохи Горбачева. Если Шеварднадзе в период перестройки лишь продолжил курс разрядки, начатый еще при Брежневе, то Козырев полагал, что превращение потенциального агрессора, обладающего ядерным оружием, в дружелюбного младшего партнера Запада стоило того, чтобы выделить большие деньги на помощь для России.
Руководители страны тогда искренне верили в то, что партнерство с Западом в обозримом будущем неизбежно приблизит Россию к западным жизненным стандартам. Они даже согласились принять на Россию долговые обязательства СССР, чтобы продемонстрировать внешнему миру, что Россия готова отвечать по старым долгам, а значит, заслуживает новых кредитов.
Однако эти на первый взгляд прагматичные соображения оказались иллюзиями. В реальности Россия получила лишь сравнительно небольшую кредитную поддержку. В 1992–1994 годах МВФ предоставил России в общей сложности менее $4 млрд: в масштабах большой страны эти средства были совершенно недостаточными, а российские власти не могли использовать бóльшую часть этих средств по своему усмотрению. Да и в дальнейшем вокруг западной помощи было гораздо больше шума, чем дела и внутри России, и на Западе. Российская оппозиция обвиняла правительство и в проведении политики под диктовку «гауляйтеров из МВФ», и в злоупотреблениях при использовании этих денег. В западных СМИ широкую огласку получил скандал, когда американских консультантов российского правительства обвинили в конфликте интересов при использовании технической помощи в ходе приватизации.
Почему же российские лидеры в начале 1990-х возлагали на западную помощь столь завышенные ожидания? Проблема состояла в том, что они недостаточно адекватно воспринимали интересы и стимулы западных правительств и связанных с ними международных финансовых организаций. Серьезная поддержка российских реформ в долгосрочном плане была выгодна Западу, и, возможно, если бы Россия получила в первой половине 90-х помощь, по масштабу сопоставимую с «планом Маршалла» для стран Западной Европы после Второй мировой войны, российская экономика и политическая система сегодня выглядели бы совершенно иначе. Но что могло побудить западных лидеров выделить по-настоящему крупные ресурсы ради помощи стране, которая еще вчера была их основным противником в холодной войне?
Американские политологи Брюс Буэно де Мексита и Алистер Смит справедливо подчеркивали, что развитые страны оказывают помощь различным, в том числе недемократическим режимам во многом для того, чтобы минимизировать собственные издержки и риски. Тот же «план Маршалла» был призван, прежде всего, не допустить попадания Западной Европы под влияние СССР и служил средством покупки лояльности граждан и правительств. Аналогично политически мотивированные кредиты, выделенные Западом в последние годы существования СССР под обещания сменить внешнюю политику, оправданно отвечали непосредственным интересам правительств и граждан США и стран Западной Европы. Но сразу после распада СССР оказалось, что Россия в плане безопасности не представляла для Запада значительных угроз: выделение ей крупных средств если и могло принести выгоды, то лишь в отдаленном будущем, и выглядело не вполне оправданным предприятием. Российские же политики исходили из представлений о том, что превращение их страны в младшего партнера само по себе является приоритетом для Запада.
Подобное восприятие вело к тому, что шаги, сделанные российскими политиками навстречу Западу, встречали лишь одобрительную реакцию, но не более того. Уже позднее сходную ошибку допустил и Путин: заявив об однозначной поддержке США после событий 11 сентября 2001 года и пойдя на сотрудничество в Афганистане, он не получил взамен вознаграждения, которое мог счесть для себя заслуженным. Несбывшиеся ожидания во многом повлияли на дальнейший внешнеполитический курс российских властей. Показательны в этом отношении данные опросов российских элит, которые проводили специалисты из Мичиганского университета совместно с коллегами из ВШЭ. Сравнение данных с 1993 по 2012 год показывает не только то, что уровень антиамериканских настроений среди российских элит возрос в 2000-е годы по сравнению с 1990-ми. Самый значительный сдвиг в сторону антиамериканизма демонстрировали именно те представители элит, кто в первой половине 1990-х был настроен проамерикански.
Разочарование российских элит в несостоявшемся партнерстве с Западом оказалось похоже на то, которое испытывают некоторые женщины, чья влюбленность в привлекательных мужчин столкнулась с отсутствием встречных чувств, и утраченные иллюзии заставляют их агрессивно мстить несостоявшимся партнерам. Мужчинам порой сложно отделаться от таких женщин: им не помогают ни запоздавшие ухаживания, ни полный отказ от дальнейших контактов. В лучшем случае ситуацию удается разрешить, к взаимному облегчению, если женщина найдет новую любовь. В худшем случае агрессия выплескивается вовне, и не только на прежний объект внимания. Плата за слишком большие и неоправданные надежды часто оказывается тоже слишком большой и неоправданной.
