Итоги визита президента России Владимира Путина в Китай в интервью "Росбалту" подвел доктор экономических наук, профессор кафедры европейских исследований, руководитель программы "Дипломатия" факультета международных отношений СПбГУ, профессор Болонского университета (Италия) Станислав Ткаченко.
— Многие СМИ оценили визит Владимира Путина в Китай как прорыв в отношениях Москвы и Пекина. Вы согласны с таким определением?
— Я не могу с этим согласиться. В действительности особых прорывов в этом визите нет. Если ознакомиться с риторикой или почитать совместную декларацию двух лидеров, становится очевидно — ничто не говорит о том, что мы по-новому определили наши отношения или повысили их качество. Между Россией и Китаем действительно давно не было таких полномасштабных встреч. Разумеется, учитывая развивающиеся отношения, было очень большое количество проблем, которые нужно было обсудить, и значительное количество договоров, которые необходимо было подписать. Даже несмотря на заключение масштабного газового договора (подробнее читайте здесь), нельзя сказать, что в отношениях появилось что-то принципиально новое. Скорее это такая рутинная встреча лидеров двух государств, отношения которых находятся на подъеме.
— А какие основные результаты этого визита, помимо подписания газового контракта, вы бы выделили?
— Я бы выделил то, что российской стороне удалось привлечь китайские компании к развитию Дальнего Востока. Продолжает расширяться энергетическое сотрудничество, но опять-таки, в рамках уже подписанных соглашений. Далее можно констатировать, что у нас, в общем, непротиворечивые отношения в области политики. Хотя, если внимательно прочитать совместное заявление лидеров России и Китая, то выясняется, что оно на удивление бессодержательное. Стороны ни о чем не спорят, но и ни о чем и не договариваются. Так что это, скорее, такой экономический визит, который служит очень важной для России задаче переориентации экономических связей с Европы на Азию. Было озвучено, что в следующем году объем торговли между Россией и Китаем достигнет 100 миллиардов долларов, а к 2020 году – 200 миллиардов долларов. Эти цифры абсолютно реальны и могут быть достигнуты именно посредством такого формата визитов, когда вместе с президентом едет большое количество бизнесменов, которые заключают различные соглашения.
— Существует ли опасность, что в случае все большего сближения Москвы и Пекина сложится некий мезальянс? Все-таки в экономическом плане наша страна сегодня заметно уступает Китаю…
— Такая угроза действительно есть. Возможно, именно поэтому Россия избегает каких-то громких интеграционных проектов в рамках ШОС или БРИКС. Москва сейчас довольно осторожно определяет свою линию в отношении Китая. Мы, естественно, не хотели бы оказаться младшим партнером.
— На ваш взгляд, на чем должна базироваться политика сохранения самостоятельной роли в отношениях с Китаем?
— Сначала нужно определить свои национальные интересы, а затем их отстаивать. В областях, где у нас нет противоречий, сотрудничество может быть максимально глубоким. Это, например, развитие инфраструктуры, расширение региональных связей. Другое дело, если интересы Китая не соответствуют (или даже противоречат) российским. Как, скажем, рост напряженности в Южно-Китайском море. Мы ни в коем случае не должны здесь солидаризироваться с Китаем. Напротив, в этом вопросе необходимо занимать подчеркнуто нейтральную позицию. Безусловно, концепция национальных интересов – одна из наиболее неконкретных и аморфных в международных отношениях. Но лучше пока никто ничего не придумал. И с течением времени мы все яснее понимаем, где мы с Китаем соперники, а где партнеры.
К примеру, очевидно, что усиливается наше соперничество в Средней Азии. Если еще не так давно Пекин старался избежать каких-то столкновений своих интересов с российскими в этом регионе, то сейчас ситуация меняется. Китай уже делает акцент на то, что Синьцзян-Уйгурский район Китая должен стать витриной для Средней Азии. И КНР пытается сегодня показать, что он не просто соседняя страна, но и сильное, современное государство. И, безусловно, смысл этой демонстрации и крупномасштабных инфраструктурных проектов в Синьцзян-Уйгурский район заключается в том, что следующим шагом Китай двинется в Среднюю Азию. Соперничать с Китаем здесь мы не готовы, и, естественно, стараемся предупредить государства региона, чтобы они не расширяли связи. Так что, в отношениях с Китаем главное, что нам необходимо – это четкое понимание наших интересов и их продвижение.
— Позицию Китая по украинскому вопросу можно охарактеризовать как "дружественный нейтралитет". Стоит ли ожидать, что Пекин перейдет здесь к более открытой поддержке России?
— Это очень сложный вопрос. Если бы в середине марта Китай занял по отношению к России более дружественную позицию, это российской дипломатии как-то помогло. Сейчас нам это уже просто не нужно. В этом вопросе постепенно формируется статус-кво. Запад привыкает к мысли, что Крым остается российским. В Китае такое положение вещей не приветствуют, но и не осуждают. А нам, собственно говоря, большего и не нужно.
Что касается Украины в целом, Китай, разумеется, не будет вмешиваться в этот конфликт на стороне восточных регионов. Россия сама уже не очень хочет в него вмешиваться, по крайней мере, публично. Китай никогда не старался быть святее Римского Папы. Я думаю, что позиция такого отстраненного нейтралитета, которая была благоприятна для России два месяца назад, остается такой и сейчас, но уже в силу того, что Китай вообще игнорирует эту проблему. Относительно Крыма все свершилось, события на Украине – это внутренний процесс. Я думаю, что нам, как и Китаю, необходимо смотреть на происходящее со стороны. Вмешиваться нам самим не нужно, ну а Китай тем более этого не будет делать. (Беседовала Татьяна Хрулева)
