Предвыборный эндшпиль
Избирательная кампания в нескольких десятках регионов России, кульминацией которой станут выборы 8 сентября, проходит на фоне сложных процессов, определяющих собой современный момент российской политики. В восьми регионах будут избирать руководителей субъектов федерации, в восьми городах — мэров, а вся остальная страна будет внимательно следить за этим процессом и изучать его.
Принципиальное отличие нынешней политической ситуации от предыдущих выборных циклов состоит в том, что государство, являющее собой олицетворение административной номенклатуры, начало не просто активно, но и подчеркнуто агрессивно брать на себя ранее не свойственные ему идеологические функции. Иными словами, оно стало претендовать на роль нравственного источника в определении того, что такое хорошо, а что такое плохо. Касается ли это религии, сексуальной жизни, образования, либо чего-то другого.
Проблем здесь возникло сразу несколько. Начнем с того, что беря на себя столь ответственную роль универсального арбитра, государство при этом как бы не замечает, что само оно внутренне разнородно и фрагментарно. О вертикали власти вспоминают уже не чаще, чем о суверенной демократии. Как мило: министерство регионального развития находится в серьезном административном конфликте с Госстроем — это ли не лучшее подтверждение того, что государственный механизм лишен оперативного единства, даже если речь идет о гигантских проектах типа cочинской Олимпиады. Те, кто распределяет деньги, и те, кто их тратит, не могут договориться друг с другом.
Обратная связь
Но глобальные проекты, увы, не дают эффекта с точки зрения развития гражданских и общественных отношений. После протестов декабря 2011 года испугавшееся своего собственного народа государство встало на путь тотальных запретов, де-факто ограничив свободу собраний и слова, профессиональных контактов с зарубежными коллегами и, что особо шокирует, интимных и внутрисемейных отношений. Регулярно вводя все новые запреты — на разговорную лексику, усыновление детей иностранцами, курение, шум, не говоря уже об общественной деятельности — государство вынуждено усиливать свою полицейскую составляющую и соответствующие статьи расходов. Не управление разнообразием, а установление порядка — даже ценой высоких политических издержек — стало целью государственного администрирования. Тюрьма превратилась, по сути, в составную часть российской политической системы — без нее ни один политологический анализ теперь уже немыслим.
Но управлять разнообразием все же приходится, хоть и получается не очень удачно. Это разнообразие — территориальное, этническое, религиозное, культурно-цивилизационное — все настойчивее дает о себе знать выходом на передний план общественных дебатов темы мигрантов и, соответственно, дискуссий о новом витке русского национализма. Вообще, семантика «свои — чужие» давно стала неотъемлемой частью лексикона Кремля — от движения «Наши» до олимпийского слогана «Зимние. Жаркие. Свои». И дело здесь не просто в словах — они отражают тот факт, что Россия еще не прошла период формирования национального политического сообщества. Дискуссии на эту тему велись либо в узких академических кругах, либо давали такие пустые выхлопы, как изначально тщетные поиски «национальной идеи». В России вообще нет спокойной, рассудительной политической полемики как жанра — она заменяется или тщательно отрежиссированными многочасовыми шоу общения «национального лидера» с «народом», либо уличной перепалкой с вытаращенными глазами на радость телеведущим. Неумение полемизировать достигло своего апогея в виде традиции прокремлевских кандидатов отказываться от предвыборных дебатов, предсказуемо продолженную в Москве Сергеем Собяниным. Но непроговоренные или затроленные проблемные точки выливаются в огромное социальное напряжение. До сих пор многие не понимают разницы между словами «русский» и «россиянин», а кто-то уверен, что последнее вообще лишено всякого смысла.
Ситуация усложняется тем, что фактический саботаж дебатов оправдывается теми журналистами, которые за деньги работают на Сергея Собянина — например, Ариной Шараповой. Такая позиция представляется опасной и вредной, поскольку многие проблемы сегодняшней России коренятся именно в том, что мы, как политическое сообщество, не прошли через публичное обсуждение ключевых вопросов — что такое общественное благо, что такое публичное пространство (города, региона, страны), что такое большинство и как должны строиться его отношения с меньшинством, и т.д. Государство не только показало свою неспособность инициировать эти дискуссии, но и стремится разгрузиться, переложить часть своих функций на другие структуры — на церковь, например, или на казаков.
Раскачанная лодка
Именно на этом фоне Кавказ превратился даже не в точку, а в целую зону нестабильности. При этом система доминирующих смыслов стала устроена таким образом, что любые события в северокавказских регионах получают заведомо критическую общественную оценку.
Но зоны нестабильности распространились и по всей остальной России. Волнения в Пугачеве — один из примеров хрупкости социальных отношений в относительно небольших городах, жители которых чувствуют свою уязвимость и незащищенность. Уж если в супер-толерантной Европе многие политики считают, что мультикультурализм находится в кризисе, то что тогда говорить о России?
С точки зрения выборов в Москве главным проблемным результатом этой ситуации стало то, что имя Алексея Навального теперь ассоциируется не с борьбой с коррупцией, а с националистической риторикой. Буквально за несколько месяцев произошел существенный смысловой поворот, который во многом является символическим: между борьбой с коррупцией и борьбой с иммиграцией общество, похоже, предпочитает второе.
Все дороги ведут в капкан
И это опять-таки работает на появление новых разломов внутри элиты, перед которой сейчас стоит выбор между двумя стратегиями. Одна — это наращивание (пусть и временного, как и все в политике) капитала за счет усиления антииммигрантской риторики и соответствующих действий (лагеря временного содержания, депортации и пр.). Вторая — это сохранение той системы неформального управления нелегальными рынками рабочей силы, которая формировалась годами и давала неплохие материальные эффекты — как для предпринимателей, пользующихся плодами дешевой и бесправной рабочей силы, так и для всевозможных контрольных органов, которым в иммигрантской среде точно есть, где разойтись.
Сложно спорить, что на предвыборном фронте Москва вновь задает тон: именно выборы мэра столицы определят собой перспективы дальнейших электоральных событий в масштабах всей страны. Парадоксально, но в этом смысле не так-то и важно, кто прав в дискуссии о роли Навального — является ли он частью нового кремлевского плана или самостоятельным игроком нового типа. Важнее, что в результате и того и другого сценария правила политической игры сильно усложняются, и именно в этом и состоит шанс на перемены к лучшему. Чем сложнее игра, тем больше шансов на то, что кремлевские игроки, среди которых политических гроссмейстеров явно нет, запутаются в своих же собственных ловушках, освободив тем самым пространство для оппонентов.
Читать статью | © Новая газета
