Проблема действительной службы выходцев из северокавказских республик в рядах российских вооруженных сил обсуждается уже не первый год. Комментируя ситуацию вокруг весеннего призыва нынешнего года, заместитель начальника Генштаба генерал-полковник Василий Смирнов заявил, что призыв в армию юношей из Северного Кавказа должен увеличиться. В июле прошлого года впервые за многие годы 150 чеченцев были призваны на военную службу в 249-й специальный моторизованный батальон внутренних войск России. Эта часть дислоцируется в Чечне на постоянной основе. Тогда новость из Чеченской Республики рассматривалась едва ли не как сенсация, несмотря на то, что, по данным республиканского военкомата, численность граждан призывного возраста на подведомственной территории составляла около 80 тысяч человек. При этом до сих пор не решена проблема прохождения воинской службы призывниками из Чечни за ее пределами.
В центре дискуссии – опасность межэтнических конфликтах в солдатской казарме. Так в 2000 году порядка 20 человек из Чечни были отправлены служить в воинскую часть в Московской области. Однако этот опыт не увенчался успехом именно из-за конфликтов. В 2002 году чеченские призывники были направлены в части в Воронежской и Саратовской области. И снова результат был неутешительным. Еще через пять лет попытки проведения призыва из Чечни вызвали оживленную дискуссию и даже жесткую неприязнь внутри республики. Известные чиновники и общественные деятели (скорее всего, не без одобрения республиканских властей) выступили против прохождения службы призывниками во внутренних регионах РФ. При этом в таких подразделениях, как батальоны “Север”, “Юг”, “Восток”, “Запад” этнические чеченцы служили по контракту. В августе 2008 года батальон “Восток” принимал участие в “пятидневной войне” с Грузией.
В 2009 году в СМИ широко освещался инцидент на Балтийском флоте с участием дагестанских призывников. Через год массовая драка с участием выходцев с Кавказа произошла в подмосковной воинской части. Аналогичный инцидент случился в Пермском крае, где 120 военнослужащих из северокавказских республик отказались подчиняться приказу. В итоге пришлось даже обращаться к местным представителям мусульманского духовенства.
Остроты ситуации время от времени добавляют различные заявления и комментарии. Так 18 июня 2012 года РИА “Новости” со ссылкой на анонимного представителя Минобороны сообщило, что новобранцев из северокавказских республик не будут призывать в ряды вооруженных сил. Сообщалось также, что призыва избегут также выходцы из Северного Кавказа, проживающие в других российских регионах. При этом такое решение мотивировалось якобы необходимостью противостоять “землячествам”, построенным по этническому принципу и неуставным взаимоотношениям.
Надо сказать, что подобного рода “авторитетные мнения” уже не раз озвучиваются в СМИ не только на условиях анонимности. Так, 15 апреля 2011 года на пресс-конференции, посвященной очередному весеннему призыву, военный комиссар Челябинской области Николай Захаров заявил, что в ряды российской армии не следует призывать выходцев из северокавказских республик. При этом в своем выступлении высокопоставленный чиновник в погонах сослался на соответствующее распоряжение из Генштаба, объяснив это решение необходимостью снижения межэтнической напряженности в армейской среде. Наличие некой “секретной директивы”, якобы подготовленной российским генералитетом, широко обсуждалось журналистами. Впоследствии представители Минобороны опровергли сам факт существования “северокавказской директивы”.
И, тем не менее, время от времени со стороны военного ведомства звучат заявления, которые можно трактовать, как определенное “прощупывание почвы”. Или как доказательство того, что Минобороны и Генштаб пока что не выработали некую единую линию поведения в отношении призывников из проблемных республик. Наверняка идея введения определенных ограничений на призыв выходцев с Северного Кавказа обсуждается в армейских верхах. Добавим к этому и время от времени возникающие дискуссии о введении моноэтнических воинских частей.
В марте 2011 года руководитель военной прокуратуры Сергей Фридинский озвучил вывод, что сегодня в казармах “наводят свои порядки национальные банды”, отметив при этом особую роль все тех же кавказцев. По мнению же военного прокурора Балтийского флота полковника Сергея Ципуштанова, из-за приостановки призыва военнослужащих с Северного Кавказа число инцидентов на флоте снизилось почти на треть.
В самом деле, межэтнические инциденты в российских воинских частях и подразделениях с участием выходцев из республик Северного Кавказа, к сожалению, уже не являются экзотикой. Слишком много фактов не говорят, а кричат об этом. Таким образом, нельзя сказать, чтобы мнение различных представителей военных структур возникло на пустом месте. Но ведь армия – это не отдельная планета. Это просто определенный срез всего государства. И если сама государственная политика на Северном Кавказе ориентирована не столько на его всестороннюю интеграцию в общероссийские социальные и политические процессы, сколько на подержание лояльности со стороны местных элит, то почему мы должны ожидать от призывников принципиально иного поведения? Они просто повторяют на своем уровне тот тип взаимоотношений, который мы, увы, зачастую видим в общегосударственном масштабе. Как российский федеральный чиновник пускает ситуацию в республиках Кавказа на “самотек”, делая поправки на “местные особенности”, так же офицер или сержант поступают в казармах. В итоге вакуум власти заполняется неуставными взаимоотношениями, где право силы становится законом.
Сегодня российская армия стоит перед тем же выбором, что и российское государство. Или она берется за труд интегрировать северокавказских призывников, наводить порядок в казармах, то есть проводить ту же самую деприватизацию власти. Или она, уходя от решения острых проблем, продвигает “сепаратизм в погонах”. Не будем также забывать и о социальном значении такого института, как армия. В полиэтничном государстве она становится важнейшим инструментом интеграции разных сегментов общества. Не стоит забывать, что для трудоизбыточного и перенаселенного Кавказа с его высоким уровнем безработицы армия всегда была социальным лифтом. Убрать его, значит не только лишить себя потенциальных союзников, но и получить рост экстремистского подполья.
Заметим, что опыт разрешения подобных проблем отнюдь не уникален. После убийства известного негритянского проповедника и правозащитника Мартина Лютера Кинга чернокожие и белые солдаты армии США оставляли свои позиции во Вьетнаме и шли на “разборки” между собой. При этом в апреле 1968 года центр Вашингтона после серии расовых волнений выглядел не лучше, чем центр Грозного в 1995 году. Однако масштабная государственная работа по интеграции разных сегментов Америки в одну политическую нацию и преодолению сегрегации дали свой результат. В наши дни “расовый вопрос” остается крайне сложной социальной, но не актуальной политической проблемой.
Необходимо также понять, что преодоление армейской “дедовщины” и межэтнической напряженности будет успешным только тогда, когда государственная система в целом пойдет по пути оздоровления, укрепления законности, правопорядка и искоренения диктатуры пресловутого “пятого пункта”. Только в этом случае призыв в армию перестанет быть “предчувствием гражданской войны”. И станет наполненной содержанием конституционной обязанностью всех граждан страны.
